Мы продолжаем знакомить вас с людьми, которые связаны с детским и родительским миром. Сегодня у нас в гостях Анна Макарова — социальный педагог в знаменитом Упсала-Цирке. Мы поговорили с Анной о том, как цирк переживает самоизоляцию, почему он нужен и важен для современных детей, а ещё спросили о планах и мечтах. Получилось очень интересно!
Анна, здравствуйте! Расскажите, пожалуйста, как Упсала-Цирк переживает режим самоизоляции. Вам сложно было запустить онлайн-занятия или наоборот легко?
Мы вообще об этом не думали. Мы ушли на карантин и буквально на следующий день начали онлайн-тренировки, быстро освоив Zoom. Нам было важно, чтобы и дети и их родители также быстро освоили программу и смогли продолжать тренироваться, не прерывая процесс. Не у всех детей были гаджеты для выхода в онлайн, случались технические проблемы. Но мы все успешно преодолели. Тотальный онлайн оказался для нас чем-то совершенно новым. Мы находились в эйфории от того, что каждый день становился экспериментом, каждый день мы запускали что-то новое и это очень вдохновляло. У нас появилась возможность проверить, что работает в онлайн-формате, а что нет. И для цирка это очередной вызов, а вызовы мы очень любим.
Круто. А как изменился процесс тренировок и репетиций, если он менялся как-то на самоизоляции?
Мы изменили режим тренировок, оставив прежние временные рамки — тренировки в 4 и в 7. А в 8 мы собирались и просто болтали обо всём, пили чай в виртуальном кафе «По домам». Конечно заниматься цирком онлайн в полной мере невозможно. Потому что цирк — это риск и для полноценных тренировок нужны условия, профессиональное пространство. Детям это сложно понять. Например, они говорят: «Давайте прыгать сальто!». Мы отвечаем: «Нет, сальто вы делать дома не будете, потому что мы не сможем вас подстраховать». Из-за таких ограничений тренировки сейчас больше поддерживают общую физическую форму и мышечную силу, чтобы дети не раскисали, оставались на уровне.
Мы постоянно экспериментируем, ищем разные форматы. Начали больше дурачиться, веселиться в эфире, делать то, что мы раньше не делали. Много тренировались с предметами, которые нас окружают дома: со стульями, с книгами. На отдельных тренировках дети отжимались от книг и поднимали их как гантели. Это не тот цирк, который был оффлайн, но этот опыт всё равно крутой. Почему бы и нет?
Какие-то творческие планы появились, пока мы все сидели дома? Может быть, Вы готовите какие-то онлайн-спектакли по мотивам коронавируса?
Я считаю, что сложно полностью перейти в онлайн и полноценно заниматься цирком, находясь дома. Мы делаем максимум из того, что могут позволить обстоятельства — записываем видео вместе с детьми. Сделали, например, «Танец рук» с помощью нашего главного хореографа Лены Русиной — получилось очень круто. Для меня все процессы проекта «Цирк для хулиганов» — это скорее бег на короткую дистанцию. Так как дети не могут ставить долгосрочные цели, мы придумываем маленькие проекты, которые можно реализовать за неделю или полторы. Они загораются и делают. И круто делают!
Понимаю. Есть ли какие-то планы у «Цирка хулиганов» на лето?
Сейчас мы строим только краткосрочные планы. Пока есть понимание, что мы делаем до конца июля. На днях закончилась первая неделя лагеря, который тоже проходит в онлайн. Лагерь будет идти 3 недели, у каждой недели своя тема. Первые семь дней мы назвали «Сумасшедшая неделя». Это была неделя отдыха от тренировок и разгула фантазии. Нам было важно дать детям отдохнуть и перезагрузиться. Поэтому мы много чудили и придумывали истории, много общались. Следующая неделя посвящена клоунаде, мы пригласили в гости одного чудесного больничного клоуна. Он будет рассказывать детям про клоунаду и мы думаем, получился круто. А на последней неделе мы «уезжаем на гастроли». Через ZOOM можно легко уехать куда угодно — хоть в Африку, хоть в Китай, на любые континенты. Посмотрим, каково это — делать цирк в любой точке мира!
В июле мы проведём международную миротворческую арт-резиденцию. Проект называется Rebels for Peace. Уже третий год подряд, но впервые онлайн, мы собираемся с детьми, художественной командой, тренерами Упсала-Цирка и отправляемся в немецкий город Цайц. Там мы делаем арт-проекты вместе с подростками из Германии, Сирии и Афганистана. Мы размышляем на разные темы, создаём креативные проекты, меняем пространство вокруг себя. В этом году темой резиденции станет феномен изоляции. Попробуем поразмышлять на эту тему вместе с детьми. Финалом трёх недель станет медиа-продукт, который создадут подростки и одновременно презентуют в Германии и России, также онлайн.
В конце июля мы делаем ещё один лагерь совместно с «Антон тут рядом» (центром системной поддержки людей с расстройствами аутистического спектра).
Август уже зависит от ситуации с пандемией. Безопасность детей для нас на первом месте, поэтому, мы не спешим побыстрее выбираться из изоляции. Как только мы будем уверены, что это безопасно, то конечно вернёмся в привычные форматы. Но что-то мне подсказывает, что онлайн в какой-то степени навсегда останется с нами.
Что Вам захочется сделать в первую очередь, когда вы встретитесь с детьми?
Это будет день бесконечных обнимашек! Я просто уже чувствую это.
Отлично. Я знаю, что в этом году Упсала-Цирку 20 лет. Как Вы считаете, что самое крутое и важное за эти годы произошло? Может быть, несколько каких-то вещей Вы можете выделить.
Самое крутое, что цирк в принципе появился. Что есть Лариса Афанасьева, которая создала этот проект. Для меня важно, что в Петербурге есть абсолютно радостное и безопасное место. Бывает, ходишь по городу, вокруг все серые, загруженные. Приходишь в цирк, а тут такое:
— Йеее, давайте полетим на луну!
— А почему бы нет?
— У нас нет денег.
— Ну, так давайте искать деньги, чтоб полететь с детьми на луну!
Для меня цирк — это про позитивное восприятие мира не смотря ни на что: «Да, у нас есть проблемы, но давайте порадуемся этой жизни!». Это для меня самое крутое в цирке.
Да, согласна. А как Вы сейчас находите детей для проекта? Они сами к Вам приходят? Или Вы их ищете как-то специально?
20 лет назад основной задачей Упсала-Цирка было увести детей с улицы. Направить их разрушительную энергию в творчество. В Петербурге 2000-х было много беспризорных детей, было несколько точек в городе, где они собирались. Тогда Лариса Афанасьева и вторая основательница Упсала-Цирка Астрид Шорн подходили к подросткам и предлагали заниматься цирком. Астрид тогда ездила на моноцирке, Лариса жонглировала. Они говорили примерно: «Мы делаем цирк, пойдём с нами!». И дети шли, их увлекал неведомый и волшебный мир трюков, акробатики, чего-то рискованного, чего-то за гранью возможностей.
Сейчас само понятие группы социального риска изменилось. Дети больше не живут на улицах, но в обществе появились другие проблемы. Это буллинг, давление со стороны родителей, чрезмерные нагрузки в школе, навязываемые системой ложные ценности.
Последний набор детей в цирке состоялся прошлой осенью. Мы набрали 40 человек. Среди них впервые были дети из приёмных семей. Работать с приемными детьми нам помогает фонд «Арифметика добра», они нас консультируют, поддерживают. Ещё одна категория детей из современных групп социального риска — это дети из коррекционных школ, многие из которых оказались там только лишь потому, что система с ними не справилась — слишком они активные и с избыточной энергией. Мы как раз таких очень любим. Бывают и нестандартные истории. Например, в этом году к нам пришла девочка, у которой сложная ситуация в семье. Пришла она сама со словами: «Я буду заниматься в цирке». Оказалось, что она невероятно талантливая и абсолютно наша. В итоге мы её перевели сразу на второй курс, потому что её навыки и мотивация очень мощные.
Анна, а чем занимаются выпускники цирка? Были ли люди, которые продолжали заниматься цирком, например, работать в государственных цирках?
Бывает по-разному. Сейчас в цирке занимается 100 детей, 60 из них в проекте «Цирк для хулиганов». Я не считаю, что все они должны становиться цирковыми артистами. Мне важно, чтобы у них сформировалось чувство собственной важности, понимание, что они многое могут, да они вообще всё могут. И могут стать теми, кем захотят. Быть парикмахерами, что-то продавать, быть артистам — это не важно.
В Упсала-Цирке есть профессиональная труппа. Она практически полностью состоит из выпускников Упсала-Цирка. Так же, как и наш тренерский состав — почти все там наши выпускники.
Конечно, совершенно необязательно, чтобы ребёнок становился цирковым артистом, просто наверное, есть такие среди ваших…
Да-да-да. Много. Но почти все они хотят остаться в Упсала-Цирке. Для этого мы и создали профессиональную труппу.
А как Вы можете сформулировать: что цирк меняет в жизни трудных подростков? Чему они учатся у Вас? Ну, кроме интересных трюков и каких-то таких вещей?
Я считаю, что цирк — это не про «учить». В цирке ты создаёшь комфортную для себя реальность, где есть определённые взаимоотношения с коллегами, лёгкость общения, понимание, где ты можешь прийти к директору цирка, Ларисе, и сказать: «Слушай, Ларис, что-то идёт не так, давай поговорим про это», и таким образом решить проблему. Здесь никто никого не гнобит, не оскорбляет. Здесь на всех уровнях уважают личность, показывают, что каждый важен сам по себе с любыми особенностями. Вот это, как мне кажется, самое важное.
Что для вас лично самое приятное и интересное в работе цирка?
Самое приятное — это дети. Когда ты приходишь к детям — они все в разном настроении, но они настолько открытые! У взрослых столько стереотипов в голове, столько правил, как жить — что можно говорить, а что нельзя. У детей всё намного честнее, более открыто, более ясно, более понятно. Ты входишь, а вокруг тебя начинается бедлам, 40 детей. Одни обнимаются, другие кричат, третьи стоят на голове, у четвёртых ещё что-то. Вот это самое крутое. Это то, что вообще мне даёт силы справляться с очень многими проблемами.
А есть у вас какое-то любимое воспоминание? Может быть, тёплое, радостное, а может быть, наоборот, сложное какое-то, к которому вы возвращаетесь, или нет такого?
Да, сейчас расскажу несколько вещей. Первая для меня очень важная. Ты живёшь, и с тобой много всего происходит в жизни. Ты изменяешься: становишься жёстче, взрослеешь, социализируешься. А потом ты приходишь и встречаешь ребёнка в цирке. У нас есть несколько детей, которые, настолько открыты и честны с миром и с собой, что ты думаешь: «Господи, Макарова, зачем ты себе всё это придумываешь?!». Вот эта встреча, когда ты увидел ребёнка и подумал о том, как бы тебе не потерять себя, насколько важно оставаться собой в любой ситуации — эта встреча самая важная штука и в цирке вообще, и для меня самой.
Я очень люблю наши спектакли. Мои любимые — это «Я Басё» и «Сны Пиросмани». На «Снах Пиросмани» я всегда рыдаю. Потому что всё, что происходит на сцене максимально соотносится с тем, что я переживаю, чувствую и думаю. Я много, на самом деле, могу вспоминать. Я могу вспоминать лагерные вечерние тусовки, то, как мы учимся делать трюки, как мы выгоняем детей в 10 вечера из цирка, и для них это самая большая проблема.
Не хотят уходить.
Да, ты уже ушёл, со всеми попрощался, а потом поворачиваешь голову и видишь такой — чук-чук-чук-чук-чук. Кто-то пошёл в шатёр, и тебе приходится возвращаться. С одной стороны, тебя это очень злит, потому что тебе хочется домой: спать, есть, ещё что-то, а с другой стороны — ты понимаешь: ну, значит, им там круто.
Расскажите, пожалуйста, про поездки в другие страны. Как ребята к ним относятся? Что они меняют в жизни детей?
В цирке занимаются дети, которые в обычной жизни очень редко бывают за границей. И за пределы Питера редко выезжают. Поэтому для них поездка вообще, даже в лагерь, я не говорю про Германию или Францию, — это событие мирового масштаба. Кстати про Францию: есть там такой лагерь — «Самокат» называется. Его делает Саша Полякова. И она пригласила наших двух хулиганов, Сарвара и Даню, в этот лагерь. И мы всем цирком собирали их в поездку. Это не просто событие — это другой мир, другие люди. Наши дети особенные, они не отличники в школе. Далеко не отличники. А недавно у них появилась возможность заниматься английским. И наши дети учат английский в онлайне уже месяц. Я захожу на занятия, а они не парятся грамматикой там вообще: «I want чай» и так далее. Они хотят гастролировать, но им нужно выучить английский? Да как делать нечего! Только давайте поедем все вместе. Я не уверена, что у них есть цель — поехать в Германию, во Францию. У них есть цель — поехать всем вместе, как у всех нормальных детей: потусить, выступить, получить адреналин, увидеть другую страну, новые впечатления. Они очень радуются возможностям таких поездок.
Как общество и город могут помочь вашему цирку?
Нам можно помочь деньгами. Это важно, потому что у нас полностью благотворительный проект. У нас все дети занимаются бесплатно. День хулиганов стоит довольно-таки дорого, потому что у нас, например, есть дети, которые приходят сразу после школы. Мы их кормим. Мы помогаем им с одеждой и решаем многие социальные проблемы. Потому что часто ребёнок приезжает голодный, и дома нет продуктов. Конечно, цирку нужна поддержка. Средства нужны на проекты, на спектакли. Спектакли — это всегда дорого. Мы придерживаемся позиции, что то, чем мы занимаемся — не самодеятельность, то есть обязательно должен быть хороший уровень спектакля, с хорошими костюмами, чтобы ребёнок — это очень важно, это такой кардинальный момент — понимал, что он делает крутую вещь, что на эту вещь приходят посмотреть люди. И не потому что это социальный проект — это бедные детки, давайте мы им поможем. А потому что это просто отличный проект, и люди идут не на детей смотреть, а на спектакль. Это принципиально важно.
У меня есть мечта, чтобы Упсала-Цирк развивался. Чем больше людей к нам приходит, тем больше шансов нашу энергию разделить с этим миром. Когда к нам приходят зрители, это даёт столько возможностей для наших хулиганов! Очень часто к нам приходят люди, а ребята им: «Я умею на вольностоящей лестнице стоять(знаете, в цирках есть такие лестницы, трюки на них делаешь). Хотите научу?». «Да, хотим» — на этот случай мы делаем мастер-классы. Кто-нибудь приходит и говорит: «А я умею делать маски». Супер! И чем больше мы покажем возможностей детям, тем круче, и для общества, и для нас. Мне очень хочется, чтобы мы были открыты обществу, а общество было открыто нам, и мы объединились в каком-то радостном союзе.
Анна, а родители участвуют в жизни Упсала-Цирка или в жизни детей, которые ходят туда?
По-разному. Есть родители, которые не участвуют абсолютно в силу своей социальной истории. Есть родители, которые всегда с нами: нас очень поддерживают, еды наготовят, когда дети выступают, сопереживают нам даже сейчас, когда мы делаем онлайн-лагерь. У нас очень много маленьких детей — 7, 8, 9, 10 лет. Понятно, что если не придёт мама, не включит ему телефон–ноутбук, ничего не будет. Если мама ему не скажет: «Эй, дружочек, 2 часа, давай-ка иди тренируйся» — ничего не будет. Я очень благодарна родителям, потому что они с нами на связи, и мы делаем встречи онлайн с ними: просто с ними болтаем, все обсуждаем. У нас очень лёгкие дружеские отношения. Понятное дело, что не со всеми, но есть родители, которые нас поддерживают. То есть родитель, которому общество внушило, что его ребёнок — коррекционник, и вообще ничего в мире не добьётся: он приходит на спектакль, и такой: «А а-а! Это ты?! Да ты крут!». Это для них возможность посмотреть на своего ребёнка с совсем другой стороны.