Они не читают, не испытывают интереса к классике, как их заинтересовать, кто виноват и что делать. Это всё о них – о подростках. Книга Елены Клишиной «Спойлеры» поднимает вопросы подросткового чтения – но и не только их!
Перед нами изящное противоборство школьника и учительницы: девятиклассник Захар Табашников выбирает себе литературу одним из предметов на ЕГЭ, чтобы не слишком напрягаться. Ответный ход делает учительница литературы, Ольга Леонидовна: она просит юношу не только прочесть за лето школьную программу по своему предмету, но и поделиться на своей странице в соцсети впечатлениями о прочитанном.
Табашников пойдёт в этот бой под своими знамёнами: предельная открытость, даже как будто цинизм. Ни дать, ни взять – тургеневский Базаров. Дело, сами понимаете, не в баллах. Челлендж, хайп, вот это всё.
О нём и речь.
Первое же интервью с автором, появившееся после того, как рукопись «Спойлеров» стала лауреатом премии им. В.П. Крапивина, показало: хайп, начавшийся в повести от лица её героев-учителей, продолжается в реальной жизни. Полное ощущение, что повесть и не думала заканчиваться: что они себе позволяют? кто им позволил? на вот этом вот их ужасном языке! — и так далее.
Смех смехом. А всё-таки, повышенный интерес к форме, в которой комментировали классические произведения старшеклассники Елены Клишиной, производит впечатление странное. А как же содержание? Само направление мысли? Сами дети?
Изысканных оборотов от подростков никто не ждёт, сленг одна из самых непостоянных материй, и уделять ему такое внимание — при полном отсутствии интереса к самой мысли повзрослевших детей — странно. За детей обидно. Детям, к счастью, это всё равно, они ничего другого давно от нас не ждут, и теперь уже обидно за взрослых. Ну, почему так-то? Что же мы такие? Почему нам так неинтересны эти молодые люди? Ведь смотрите:
«Обломов», Иван Гончаров.
За название сразу пять баллов. История дауншифтера, прокрастинатора и (простите, Ольга Леонидовна) лоха.
Тема-то — современнее некуда. Обсуждение романа подростками очень быстро к этому подходит:
Ну, а если серьёзно, пассивный доход — это тема. Деньги идут, а ты живёшь, как тебе нравится. Многие о таком мечтают. Короче, как бы так всё устроить, чтобы к тридцатничку можно было осуществить самые прекрасные мечты Ильи Обломова: ни хрена не делать и радоваться жизни. Кто за? Или вы хотите ходить в присутствие с девяти до пяти — и так всю жизнь?
Бурность обсуждения «Обломова», собственно, стоит вот на чём: планы на будущее. Волей-неволей каждый участник, даже самый циничный, делится ими искренне: и оказывается, чёрт побери, что у нас хорошие, думающие, и очень эмоционально зрелые подростки. Как минимум потому, что они, в отличие от взрослых, в состоянии различить содержание и форму.
А вот ещё более острая тема: отношения с родителями.
Островский, «Гроза».
Вот что за проблема — съехать от матери и жить отдельно? Даже мне понятно. Я женюсь ещё не скоро, а уже чувствую себя Тихоном. «Ты как с матерью разговариваешь?», «Да мы с отцом жизнь на вас положили, а ты нас в грош не ставишь!», «Хоть немного нас уважай, а! Вот куда ты пошел? Я с тобой разговариваю!»
Купчиха Кабанова, видимо, в той или иной степени живёт в каждой матери, а иногда даже и в отце.
Коммент от мамы: Вот спасибо тебе, сынок, за Кабаниху! В следующий раз укажу перстом в землю и крикну: «В ноги!»
Почему Катерина Островского — луч света в тёмном царстве, становится предметом эмоционального обдумывания самого Захара:
Если бы купчиха-кабаниха всплакнула бы и ужаснулась над трупом Катерины, то был бы тогда луч света в тёмном царстве. А так что? Гроза впустую прогремела.
Тем временем книга обсуждается в социальных сетях — это уже реальная жизнь. На сцене новые участники: учителя хороших школ (типаж Ольги Леонидовны), которые, оказывается, даже не подозревали, что те, кто описан в повести, существуют, и да, действительно ведут себя именно так. (О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!) Опыт тут и сын ошибок трудных, и парадоксов друг: в современной реальности люди часто настолько оторваны друг от друга, что, глядишь, если бы не книга, так и верили бы каждый в свой мир. Эти миры могли вовсе никогда не пересечься.
Эта проблема ещё не описана в литературе, и, похоже, это нам предстоит в будущем. Книга о книгах, споры в художественном произведении перетекают в споры в реальной жизни — и это, думается, хорошо. Даже очень.
Те же учителя — герои повести, кто обвинял детей в неуважении к классикам, кажется, даже не задумываются, что почувствовал бы сам Островский, если бы — спустя больше века! — обнаружил, какие эмоции его пьеса вызывает у юноши. Неужто речь о неуважении?
Да нет же. Вокруг острых социальных тем, которые обнаруживаются в каждом произведении, и тут же бурно обсуждаются, неизменно всплывает тема Ромео и Джульетты. Обсуждают то Шекспира, то Пушкина с его «Барышней-крестьянкой», то Маяковского с «Лиличкой» (о поэте ещё сутки назад мало кто из ребят вообще знал). Каждое обсуждение книги заканчивается темой уже собственной личной жизни: Захару удалось заинтересовать классную отличницу, которая видит себя в науке. Завязывается новая романтическая линия — его собственная. И вот — «Бесприданница». Страсти локализуются: дети хотят понять, есть ли любовь. Им очень важно знать, что — есть.
Цинично-ироничная по форме повесть открывает нам наших подростков: думающих, ранимых, куда более здравомыслящих, чем родители, ищущих ответы на те самые вечные вопросы, которыми задавались авторы книг. Хайп хайпом, ирония иронией, но главное в этой книге всё же другое. Нет, не то, что так или этак, мытьём или катаньем, в той форме или в иной они читают. Это как раз очевидно. Главное вот в чём: у нас прекрасные дети. Мы их просто не слышим. Кажется, это продолжение тургеневской темы. Кажется, и правда ничего не меняется.
Вот поэтому классика и становится классикой.